– Карен Георгиевич, добрый день! Мы находимся на "Мосфильме". Расскажите, как вы первый раз сюда попали?

– Пришёл на съёмки к Андрею Сергеевичу Кончаловскому. Сцену снимали, где девушка входила, брала свечу и уходила – и так весь день. (Смеётся).

– С того момента "Мосфильм" стал для вас знаковым местом?

– "Мосфильм" он разнообразный, эклектичный. В нём есть история страны. Здесь разные периоды: 40-е годы, сталинский ампир, имперский советский стиль, старая тонстудия, главный корпус – это 30-е годы. Сейчас мы построили новый павильон – лучший в мире, просто потому, что он самый новый. И он строился уже по всем современным требованиям, там новые материалы. Каждый год в мире не строятся павильоны.

– Давайте перенесёмся в 1983 год, когда появилась картина "Мы из джаза". Действительно ли, что Ларису Долину вы забирали буквально под расписку? Её не отпускали врачи, в силу того, что у неё была весьма сложная беременность, но она хотела сниматься.

– Она очень мужественно вела себя. Мы придумали какую-то лестницу, чтобы она блестела, её обшили фольгой, и Долина по ней спускалась и пела. Думаю, что это, конечно, было сильное испытание. Потому что она могла с этой лестницы кувырнуться, но она всё делала.

– В вашей фильмографии огромное количество самых разных жанров. Ведь, например, "Зимний вечер в Гаграх" и "Белый тигр" совершенно не похожи друг на друга. Но вам всё удаётся. В чём секрет? Очень многие режиссёры обычно выбирают один жанр и работают только в нём.

– Я снимаю то, что мне интересно, и ищу такой материал, чтобы мне было самому интересно его снять. Специально я ничего не делаю.

– Главная черта любого режиссёра – это терпение, верно? И я знаю, что у вас есть памятная записка с этим словом.

– Был такой знаменитый американский режиссёр Стэнли Крамер. Он приехал на Московский кинофестиваль, и мои родители подошли и попросили: наш сын учится в кино на режиссёра, напишите ему что-нибудь. Он взял бумажку и написал одно слово: "patience", что по-английски значит "терпение". Для меня это как-то скучно, терпение. Но с годами я понял, что в кино это самое важное.

Самое любопытное, что я ещё раз потом с Крамером встретился. У меня была пресс-конференция…

– Дайте угадаю. Вы были одеты с иголочки.

– Да, я был в пиджаке, галстуке – вырядился. Потом хотел подойти к нему, а он уже ушёл. И на следующий день мне ребята дали газету, а там интервью: вот, я был вчера на пресс-конференции советского режиссёра. Фильм мне понравился. Режиссёр выглядел как британский банкир. (Смеётся). Я после этого галстуки практически не ношу.

– Карен Георгиевич, сейчас мы как раз пришли в новый павильон, и мой вопрос про вашу новую работу. Я знаю, что вы сейчас снимаете "Хитровку" по прозе Владимира Гиляровского.

– Могу только сказать, что это фильм по мотивам произведения "Москва и москвичи" начала ХХ века – замечательные рассказы. И мы туда вплели ещё Конан Дойла. Мы декорации переделываем под Хитровку. Она очень удобная декорация, потому что она внутри студии, можно спокойно работать, если лошади – у нас конюшня есть, можно лошадей держать. И плюс это самое любимое место наших туристов.

– Самое главное, что всё под рукой. Мне кажется, у вас тут маленький домик где-то есть.

– (Смеётся). Нет-нет, меня часто спрашивают. Нет, у меня нет тут домика, жить здесь не надо. Тем более, там, где работаешь, вообще не надо жить.

– В одном из своих интервью вы сказали, что если начать всё заново, то вы стали бы лётчиком…

– Если бы мне дали шанс ещё раз прожить, зачем я буду опять в кино? Лучше бы я лётчиком стал, капитаном дальнего плавания. Что-нибудь романтическое выбрал. Мало кто понимает, что кино – достаточно жестокий мир. И в принципе пробиться в кино практически шансов нет – это огромное везение. Вот я считаю, мне просто повезло.

– Какой для вас лучший подарок к юбилею?

– То, что я буду находиться в работе над новым фильмом.

– Мы будем ждать нового шедевра! Спасибо за этот разговор! С юбилеем!

– Спасибо!